29 июня 2023
В 1938 году накануне 130-летнего юбилея Московской психиатрической больницы №1 (бывшей Преображенской) было организовано совещание с ее старейшими сотрудниками для того, чтобы побеседовать о работе и жизни учреждения, задать им вопросы о прошлом, реконструировать сюжеты не сохранившиеся в архивах. На нем собравшиеся обсуждали когда были уничтожены меры стеснений, с какого года стала применяться классификация душевных заболеваний, предложенная Крепелином, какие части больницы были заняты под госпиталь во время войны, а также разные особенности организационной и хозяйственной жизни больницы конца 19 - начала 20 века. Мы публикуем на сайте стенограмму совещания-беседы, прошедшего 7 декабря 1938 года.
ПРИСУТСТВУЮТ: Джагаров, Снегирев, Снесарев, Беляева, Бураков, Буковецкий, Поляков, Дудаков, мед. сестры и т.д.
Джагаров: сегодня мы пригласили старейших работников этой больницы для того, чтобы побеседовать о работе и жизни этого учреждения, которому исполнилось уже 130 лет. В начале 1939 года мы думаем выпустить сборник, причем в этот 2-й сборник войдет работа, которая будет носить название «130 лет бывшей Преображенской Больницы». Беда в том, что многие материалы затеряны, архивные материалы не сохранились, и некоторые периоды совершенно выпадают. Кое-что можно будет восстановить живыми свидетелями жизни этого учреждения.
Сейчас можно будет поставить некоторые вопросы, на которые присутствующие товарищи ответят. Другие вопросы недостаточно ясные, могут быть выяснены в порядке индивидуальной беседы. Вопросы, интересующие нас - следующие:
Дудаков: 40 лет тому назад условия жизни нашей больницы для служащих были плохие. По сравнению с тем, что мы имеем сейчас, как небо от земли отличалась. Я поступил прямо из солдат, здесь было тогда 4 отделения, в каждом отделении 50 человек было, иногда больше, иногда меньше. Большая часть больных были уголовно испытуемые и нам приходилось за ними ходить. Я даже фамилии их помню. Отделение обслуживал только ординатор и 2 врача. Фельдшер и помощник находились вместе с больными в комнате, а надзиратель находился там, где был приемный покой. Наверху были мастерские, сапожная, портновская и ткацкая, где ткали серпянку. Весь персонал служащих имел одну комнату - это было наше общежитие: отслужил и заходи в эту комнату. Без разрешения надзирателя или фельдшера выйти никуда нельзя было - отпустят на час, на два и приходи обратно. 2 раза в месяц ходили в отпуск и к 10 часам вечера надо было вернуться. Если в 10 часов не пришел, то ночуй на улице. Такие порядки продолжались до Японской войны. Первую квартиру дали столовщикам.
Помимо 2-х врачей, не было служителей. Был только надзиратель и фельдшер, персонал был для мытья полов. Обслуживающий персонал был 13 чел. работали по 12 часов в сутки. Чуть тревога - все выскакивали на помощь в одних рубашках, кто в чем.
Вопрос: какие были меры стеснений?
Ответ: мерой стеснения первым делом было огромное кресло, привинчивалось к полу оно большими винтами, если больной волнуется - на него надевают горячечную рубашку и сажают в это кресло. Это было 40 лет назад. А рубашки продолжались до 1900 г., они хранились в комнате для больных.
Вопрос: сколько всего было врачей в больнице?
Ответ: врачей было 9 или 10. Сначала был доктор Константиновский, когда я поступил. Потом Протопопов, Бунеев, Любушин, Греве, Рагозин, Рыбаков, Федоров, Мамонов.
Вопрос: вы при докторе Штейнберге были.
Ответ: Нет. Надзиратель у нас был один. Служил день и ночь. Чтобы съездить куда-нибудь, надо было просить у дежурного врача. Жалования я получал 6 рублей 50 копеек. Продовольствоваться надо было в артели. Кухня была в 5 корпусе. Мы ходили обедать по очереди: одни пообедают, идут другие. Питание было: щи, каша, сало. Водку больным не давали. Чашки были деревянные.
Вопpoc: при Штернберге работал кто-нибудь?
/голоса: нет/.
Вопрос: как насчет одежды?
Ответ: мы получали сюртук серого сукна, фартук.
Врачи делали обход ежедневно. Методов лечения я не помню, не понимал, но больные большей частью заваливались помимо врачей. Насчет битья больных было строго, но все-таки это бывало.
Поляков: я поступил в 1902 году и попал во 2-ое мужское отделение. В то время очень трудно было найти сюда работника. Никто не хотел идти. Я поступил на 7 рублей 50 копеек. Как направо спустишься под лестницу - это была служительская комната. Приходилось дежурить по 12 часов. Уходить можно было с разрешения дежурного фельдшера. Раньше был выходной пропуск, но этого я не захватил. В то время существовал Хитров рынок, и я был командирован туда для приискания санитаров. Никто не хотел идти сюда. Приходил разный сброд, оденут его в сюртук и брюки, он выйдет за ворота и больше не показывается. Это был прямо проходной двор. На отделение было 2 надзирателя и бывали избиения надзирателей. На всю больницу врачей было 4-5 чел. Работа велась слабо. Были несчастные случаи. Тогда был А. П. Александров. Бывало, кто-нибудь не захочет дежурить - он за всех дежурил. Но один раз здесь повесился больной, сын прокурора и Александров был уволен. И Константиновский тоже был уволен. А потом был назначен Баженов Н.Н.
Вопрос: где помещался приемный покой?
Ответ: здесь помещался, в этой комнате, где мы сидим. Привозят больного, швейцар дает знать в отделение, надзиратель приходит и забирает больного. Возглавлялась наша больница одним главным врачом. Он был на 2-х территориях. У него был помощник Бунеев. Он ведал там, а Баженов здесь. Хозяйственной частью заведовал смотритель больницы, и помощником его был Колпаков.
Вопрос: сколько было приемных отделений?
Ответ: одно, здесь принимали и отправляли на Котовскую.
Вопрос: военный госпиталь был где-нибудь?
Ответ: Хотели его организовать, но не было. На той половине тоже не было. Персонал получал казенную одежду, брюки, суконные тужурки на зиму и коломянковые на лето. В то время холостые санитары жили при отделениях. А для семейных делались нары с занавесками, и там жили с детьми. Так мы жили до 1905 года.
В 1905г. наша больница играла немаловажную роль. Начались забастовки, ожидали большое революционное наступление, и наша больница подготовилась под лазарет. Был красный флаг, на случай если будут раненые, чтобы оповестить, что здесь лазарет. Во втором отделении нашем были подобранны надзиратели для того, чтобы в случае чего они могли выступить с винтовками. В отделении за шкафом хранилось 12 винтовок, но об этом знали только 12 человек. Здесь участвовал врач Александров. В 1906-м году наступила реакция и мне пришлось быть в главном окружном суде в Кремле. В 1906-м году началась безработица и начались работы на Яузе, чтобы успокоить населения. Было разрешено устраивать собрания и с этого времени мы начали бороться за лучшую жизнь. Мы поставили вопрос, что хотим жить по-человечески, и чтобы нам было какое-нибудь помещение. Мы указывали на фабрике Котова на ……….. корпус, чтобы нам его отделали под общежитие. И Баженов много поработал, чтобы дали нам это общежитие
Вопрос: я в некоторых книгах нашел указание, что служители спали прямо в палатах.
Мед. сестра: мы спали в палатах, я встану, другая на моё место ложится, на мою постель. И бывало так, что больная вскочит, схватит за волосы и начнёт валтузить.
Буковецкий: главным врачом был Баженов. И здесь была больница и на Котовке. Там заведовал Любушин. Бунеев был помощник главного врача и заведовал Алексеевским отделением.
Вопрос: сколько в Алексеевском корпусе было коек?
Ответ: 45-50, был нижний коридор и верхний. На полу больных не клали, так, если кто сам ляжет. Электричество появилось давно. Я пришел электричество, везде горело. Здесь было пять изоляторов: пять комнат и пять изоляторов - буйные комнаты назывались.
Вопрос: как пользовались этими изоляторами?
Ответ: привезут, например, больного сюда, дежурный врач его примет, выслушает его, посмотрит и определяет, в какое отделение его поместить. Надзиратель берет его и ведёт в ванную и помещает в отделение. Врач определяет, на Котовку его или в Алексеевский корпус.
Вопрос: вы бы не смогли ответить, при ком из врачей что было сделано?
Ответ: Баженов ввел обслуживание сёстрами. Это было в 1900-м году. Были няни, надзиратели и сестры в женском отделении.
Вопрос: при Бунееве, Любушине ничего не произошло в жизни больницы?
Ответ: начиная со дня революции, ничего особенного не было.
Вопрос: кем Баженов был выбран?
Ответ: раньше была городская управа, которая и назначала врачей, выборов никаких не было.
Беляева: я поступила в 1911-м году по весне. Тогда был Баженов, который ввёл сестринский уход. Я была принята мужское отделение. Там работала жена Краснушкина и Маслов. Они жили в особом домике. Дежурный врач был один, а ………. был на Котовку. В это время уже строились те здания. Обход делал ординатор в сопровождении дежурного врача. Сестры должны были ухаживать за больными. Няня была для грязной работы. Сестра должна была причесать больного, умыть, следить чтобы он был чистый. Няня подметала и мыла пол, а всю работу по уходу за больным делала сестра. Образовалось два враждебных лагеря. Надзиратели и надзирательницы были против того, чтобы был сестринский уход. Они наряжали своих нянь: давали им синие платья и кубовые пелеринки, чепчики, чтобы они не отставали от сестёр. А от нас требовали, чтобы мы на службу ходили в халатах, а на улицу в серых платьях форменных.
Относительно лечения я не скажу, чтобы было так, как теперь; мышьяковые уколы делали, йод давали, брому много давали. Вспрыскивания были. Когда выстроили Королевский корпус, 10 сестёр перевели туда. Одна половина была женская, другая мужская. Стали читать лекции и тогда начались занятия в мед. институте. Нам читали Гиляровский, Любушин, Фельцман. С няньками никакой работы не велось. С сестрами велась работа. Наверху было спокойное отделение, а внизу беспокойное. Во время войны здесь была богадельня, и нам давали военных, которые работали у нас. Всех санитаров взяли у нас. Если был санитар - то это редко. Если какой-нибудь больной возбуждался, то телефонировали сюда и давали пять или четыре санитаров. В 1917-8-м годах питание для больных было ужасное. Маленький кусочек хлеба давали. Смертность была ужасная - 329 человек умирало в год. Белья на той половине было достаточно. Вши в 1918-м году были, а раньше не было.
Поляков: при мне был случай, когда больному дали ножичек для лимона и он зарезался. Другой больной обратил внимание, что он неопрятен. Он лежит закрытый с головой, а он всегда лежал так, посмотрели, а он до половины в крови.
Вопрос: Ольга Ивановна, скажите в каком виде была трудотерапия?
Ответ: все в палатах делалось, кто что умел, то и делал. Одни делали коробочки, делали из сахара розы, цветы. Была мастерская для пошивки. Всю больницу обшивали больные. Старались охватить всех больных. Из наблюдательных палат отправляли работать.
Вопрос: решетки были?
Ответ: Баженов рассказывал, что раньше были поручни металлические, а за больными ухаживали ссылавшиеся на каторгу, потому что никто не шел.
Вопрос: что вы наблюдали с 1914-го по 1922-й год?
Ответ: бывало? что белья совсем нет; больной сидит и матрацем укрывается. Или так: два матраца ставят и трёх больных кладут. Вшей было очень много. Больные пухли. В 1917-8-м годах это было что-то ужасное. Мы приносили утюги и гладили каждое утро. Потом стало лучше, белья стало больше. Врачей было достаточно. В 1914-м году был большой кризис врачей и сестёр. На каждую палату была сестра. После 1914-15 года сестры были уничтожены. Эта система продолжалось в трёх отделениях. В Королевском корпусе было четыре отделения и в вашем. Ночью мы делали обход на две половины, во время империалистической войны. Были и фронтовые больные и местные. Срочно назначили тогда очистить мужское отделение, и утром там уже были раненые. Они были не долго. Также быстро их перевели в богадельню. Мы всю богадельню приняли в четвёртое отделение.
Вопрос: сестры пользовались свободным выходом или были ограничения?
Ответ: я отработала свои часы и ухожу. Мы работали от семи утра до семи вечера. Потом от семи вечера до часа ночи. И от часу ночи до семи утра. Если, скажем, я кончила в семь часов, на завтра я выхожу от часу ночи. На другой день я выхожу в семь вечера. И на третий день с семи вечера. В десять часов была прогулка, потом перерыв. Это называлось поддежурки. Отпуск для сестёр был месячный. Зарплата 13 рублей. Санитарам был отпуск две недели. Но это началось с 1905-го года, раньше этого не было.
Мед. сестра: мы ходили в обход, и Фельцман нам каждого больного объяснял, целую лекцию читал. Так что мы очень хорошо знали больных.
Поляков: у Любушина очень большой был обход. Он долго долго ходил в обход и около каждого больного подолгу стоял.
Бураков: после революции было приказано убрать архив. Связали в кучу и на двух лошадях увезли. Мы весь архив сложили. А ещё до этого сколько его сожгли, когда дров не было. И ещё когда бумаги не было - вырывали листы и писали. Когда спохватились, уже мало осталось.
Вопрос: куда свезли его?
Ответ: в государственный архив его отвезли.
Вопрос: в каком году были организованы высшее женские курсы?
Ответ: в 1911-м году были организованы. Электричество было проведено 1909-10-м годах. До этого были керосиновые лампы.
Вопрос: когда Гиляровский начал работать?
Ответ: когда открылся Королевский корпус, с 1912-го года. Один раз в моё дежурство у больного оказалось коробка спичек, и три дня он меня вызывал в кабинет по этому делу.
Фельцман и Любушин любили доставить больным удовольствие. Делали ёлку, приглашали персонал рядиться. Выступали артисты Собинов и из малого театра. Больных водили гулять в Сокольники на прогулку.
П.Е. Снесарев: я здесь начал работать в 1922-м году. Интересно, кто работал прозектором до меня? Просто приходили врачи из отделений вскрывать, и ведал этим делом Гуминер. До Гуминера был Орлов и Гуревич. Гиляровский и потом Орлов. А Муратов ведал общей прозектурой в детской и Бахрушинской больнице. Когда я явился сюда, прозектура была разрушена. Была правда лаборатория, были микроскопы и микротомы. Это все было на той стороне – а здесь ничего не было. Я возвращусь к более раннему периоду. Я был здесь в 1912-м году. Тогда был расцвет больницы. На Котовке построили новый корпус. Там был Алексеевский корпус и Хрущевский. Королевский корпус представлял из себя клинику высших женских курсов. Он открылся в 12-м году. Особенностью того времени, начиная с Баженова, было то, что больница была местом преподавания. Баженов читал лекции и потом перешли в Королевский корпус. Мне говорили, что он был очень тороватый и угощал курсисток пирожками от Филиппова. Преподавание и после Баженова не прекращалась. После него кафедру занял Любушин, он был в 3-м мед. институте. Это было в 1922 году. Я хочу напомнить, что 3-го мед. института тогда еще не было, но здесь сосредоточивалось преподавание, и это давало отпечаток больничной жизни. Моя работа была не только прозекторской, но мы много работали в клинике, одновременно я был ассистентом этой клиники. То обстоятельство, что Любушин много времени отдавал этому делу, как профессор, вело к тому, что административными заботами он себя не очень утруждал, и этим ведал Палбаков. К баженовскому периоду, кроме постройки новых зданий, относится введение службы сестер, интернов в жизнь.
В отношении лечебных мероприятий. Тогда, помнится, было увлечение тепловыми ванными, и были введены обертывания. Тогда была введена гидротерапия, как нечто положительное. Директором был Любушин. Я работал прозектором. Моя прозектура находилась в большом пренебрежении. Штатов у меня никаких не было. Помещение мое убирала душевнобольная Воскресенская. Помощницы у меня не было. Я там сам жил в одной из комнат. В соседней комнате производилась работа, и все вскрытия там делались. Моей работе отдавалось мало внимания. Я выступал на конференциях. На конференциях проверялись диагнозы, ставились диагнозы. На них я иногда выступал со своим материалом. Вся административная часть была сосредоточена здесь. Приемного покоя не было, а было приемное наблюдательное отделение. Больные не осматривались, а только принимались, записывались и направлялись. Дежурили тоже здесь. Это было центральное место на всю больницу. Тут же была и контора, она помещалась все время в этой комнате. О контрольных часах не говорили сегодня. Были контрольные часы, которые заводили каждые четверть часа. Всюду по отделениям делалась отметка особым ключом. Это были часы-автомат. Они были при Константиновском для контроля за дежурством. Ночью, если спят - забудут завести часы, можно было выявить.
Когда я приехал сюда, тут была большая смертность. Наиболее тяжелым обстоятельством было то, что трупы не хоронили и подолгу здесь оставляли. Похороны часто не были хорошо организованы. Трупы лежали по месяцам в зимнее время. Крысы часто съедали лицо. Вскрывали мы не так строго, как сейчас. Теперь мы каждый случай вскрываем, а тогда по просьбе родственников отдавали трупы им, шли навстречу. Главный врач был очень любезен в этом отношении. Вскрытий было 150. в год. Смертность была 12%-18%.
Относительно обработки материала. Конечно было очень трудно, научная обработка микроскопического аппарата очень страдала. Я был преподавателем вуза и пользовался лабораторией и для своих преподавательских целей. Но тем не менее патологической анатомией душевных болезней мне пришлось заняться потому, что я состоялся ассистентом кафедры душевных болезней. Облегчение в научной работе наступило не сразу. Сначала дали человека для уборки, потом дали препаратора и 6 лет тому назад я получил помощницу в лице М.М. Александровской.
Само собой разумеется, что все прозекторское дело поднялось, когда мы получили возможность не только вскрывать, но весь материал обрабатывать микроскопически. Это большое достижение, что мы организовали и хорошо поставили дело микроскопической обработки. Без этого мы бы не могли вести настоящей психиатрической прозектуры. Настоящая прозектура стала возможной с этого времени. И анатомо-клинические конференции, которые мы проводили, были подготовлены этими мероприятиями, и мы постепенно сами были готовы к тому, чтобы выполнять это распоряжение Наркомздрава. А в других учреждениях этого совсем не делается. В целом ряде учреждений ни конференций, ничего этого не знают. Мне было предоставлено в порядке общественной нагрузки ведение и организация курсов переквалификации низшего персонала и сестер. Начиная с 1923-24г. я провёл много курсов и сам на них работал. В 1923г. мы организовали курсы сестер. Охват был большой - человек 35. Такая работа велась до 19…г. Потом организовался мед. техникум. После меня были другие продолжатели этого дела. Эти курсы переквалификации были первой ласточкой в этом деле подготовки новых кадров. Поднимали уровень для перевода в сестры.
Вопрос: на вашей работе прозекторской - вы не помните, были эпидемии сыпного тифа или нет?
Ответ: были заболевания брюшного тифа, но массовых не было.
Вопрос: ваша лаборатория находилась здесь вначале?
Ответ: до постройки Королевского корпуса находилась здесь. Теперь я все забрал к себе в лабораторию. Библиотека была в Алексеевском корпусе, оттуда перенесли сюда. Библиотека началась еще при Константиновском. /голоса: Алексеевский корпус был против рынка/. При Константиновском все-таки библиотека была.
Вопрос: была ли в тот период научная работа, как теперь?
Ответ: тогда врачи делились на ординаторов и ассистентов клиник. Те, которые были ассистентами клиник, они были ассистентами клиник и работали на науку. Собственно, конференции были двух родов. Одни - конференции клиник в кабинете Любушина, и остальные отделения там не участвовали. Ассистенты тогда были Симон, Гуминер, Азбукин, Родионов.
Вопрос: что, Любушин не внёс каких-либо изменений?
Ответ: Он был продолжателем дела Баженова.
Бураков: ведь Любушин имел свою больницу, и потом он ее отдал для дефективных детей.
Снегирев: хотелось бы осветить период работы Зайцева.
Снесарев: при Любушине было устроено отделение для душевнобольных детей. Это на Воскресенской улице, где сейчас лечебница для алкоголиков. Это была лечебница, которую он отдал в 1923г. Когда Любушин умер, просто заведование передали другому лицу. Там начал заниматься Азбукин. Потом детей перевели на Канатчикову дачу, а туда перевели алкоголиков. Это в 1930г.
Вопрос: не вспомнит ли кто чего-нибудь о Бунееве?
Бураков: он был помощник Любушина.
Ответ: Когда Любушина арестовали, он не был месяцев 8. Любушин читал лекции студентам, и что-то сказал им, за это его и арестовали. Потом его освободили и опять водворили главным врачом, но он не остался работать главным врачом, а пошел работать в клинику. Любушин читал лекции и был выбран первым государственным кандидатом. Его привезли на 3 автомобилях в цветах. Потом с 1923-31 год поступил Зайцев. Ему дали квартиру Любушина. Он ничего особо яркого не сделал.
Вопрос: ведь при Баженове больница была чистенькой, аккуратной - интересно выявить, когда начался беспорядок, хаос?
Ответ: при Зайцеве благополучие сохранялось. Конференции продолжались, белье было чистое.
Вопрос: с какого времени появились умывальники?
Ответ: при Бугайском был ремонт, и эти умывальники еще были тогда, и при Баженове были.
Вопрос: при ком возникли дневные стационары?
Ответ: при Зайцеве не было.
Вопрос: в связи с чем началась разруха?
Ответ: стали загородки делать. Сняли решетки - началось при Бугайском. Он хотел ввести самообслуживание. Это внесло дезорганизацию. Бугайский внес плакаты, лозунги, сняли решетки и т.п.
Вопрос: когда была в ходу последняя рубашка?
Ответ: этого ни при Любушине, ни при Баженове не было. Я недавно видел кресло на Котовке, к которому привязывались больные. Это было большое массивное кресло, как салазки.
Вопрос: при Зайцеве были культурники?
Ответ: не было. Развлечения были. Спектакли были, и А-Д. сам принимал участие, приглашал товарищей.
Вопрос: как с питанием было?
Ответ: с 1917г. и до 1923г был голод. Улучшение питания началось с 1923 г.
Бураков: служащие получали одну восьмушку хлеба, и стоять у койки было трудно.
Вопрос: Баженов внес что-нибудь новое в обстановку больницы?
Ответ: нет, ничего не внес.
Вопрос: доктор Архангельский в отчете о нашей больнице пишет о залах, которые были в больнице для приема родственников. Что это было?
Ответ: наверху был кабинет главного врача. Потом была большая зала, по стенам стулья стояли, шкафы с книгами.
Снегирев: правда ли что больным давали водку? В некоторых больницах, как сообщает врач Литвинов, это доходило до полного бедствия, что больных прямо заливали водкой.
Ответ: мы этого не застали.
Вопрос: но были разговоры, что водка давалась?
Ответ: при нас не было.
Снегирев: ну хорошо, спасибо, товарищи; если что будет неясно - побеседуем индивидуально.