7 ноября 2024
Автор — А.О. Мингазов
Когда речь заходит об организации военно-медицинской помощи жертвам войны, невольно на ум приходят понятия полевой хирургии, военных санитаров и фельдшеров, сестер милосердия. Лишь в послевоенные годы, в период, когда процесс эмоционального возбуждения населения достигает стагнации, общественное спокойствие нарушается военными невротиками и душевнобольными инвалидами войны. Принимая во внимание неизмеримое количество жертв трех крупных войн XX века, в статье поднимается проблема организации и оказания психоневрологической помощи душевнобольным солдатам.
Хронологические рамки исследования обосновываются тем, что именно в период Русско-Японской войны наблюдается рост научной мысли, вызванный необходимостью оказывать профессиональную психоневрологическую помощь воинам, подвергшихся душевному расстройству на фоне боевых действий. Конечно, война как явление не новшество, а жертвы и инвалиды – ее атрибут уже на протяжении многих столетий. Также, как и создание заведений для призрения последних является естественным порядком в послевоенные годы любого периода.
Годы Русско-Японской войны характеризуются активным участием психоневрологического сообщества в организации оказания помощи душевнобольным бойцам путем открытия профильных госпиталей и прифронтовых отделений. Многие врачи психиатры были призваны из запаса и отправлены в военные госпитали в районах активных боевых действий. Активно работает Российский корпус Общества Красного Креста, в том числе во взаимодействии с отечественным обществом психиатров. Немногочисленные архивные источники позволяют проследить вклад московской психиатрии, в частности в лице представителей Преображенской психиатрической больницы, в общее дело по организации профессиональной помощи душевнобольным воинам.
В сентябре 1904 года в ряды русской армии был мобилизован сверхштатный ординатор Преображенской больницы Александр Александрович Дубенский. 20 сентября он был отправлен на Дальний Восток. Из канцелярского запроса управы 35-й артиллерийской бригады от 23 декабря 1904 года за номером 3874 о передаче из Преображенской больницы формулярного списка на А.А. Дубенского известно следующее:
«Призванный из запаса, лекарь Дубенский поступил на службу во вверенную мне бригаду штатным младшим врачом.
Адрес: г. Мукден 3-я Маньчжурская Армия 17-й Армейский Корпус 35-й Артиллерийской бригады.
Генерал Майор (подпись)» [3].
В первых числах января 1906 года А.А. Дубенский уведомляет Главного врача Преображенской больницы об окончании своей службы и возвращении с фронта. С 1 февраля, как видно из служебной переписки, ординатор «вступает в отправление служебных обязанностей ординатора Преображенской больницы» [3].
Представленный документ является одним из немногих по периоду русско-японской войны, сохранившихся в архиве музея психиатрической больницы им. П.Б. Ганнушкина. Материал биографического характера не позволяет раскрыть детали пребывания ординатора Преображенской больницы на службе в артиллерийской бригаде. Однако, содержит косвенные свидетельства о службе на Дальнем Востоке еще одного сверхштатного ординатора Преображенской больницы П.А. Щербачева. Действительную службу проходил в качестве врача командировок при Врачебном Отделе № 211 в городе Владивосток [3].
Отдельного внимания заслуживает вопрос постановки психиатрической помощи при военных госпиталях. Стоит отметить, что «военная психиатрия» как самостоятельное течение было совершенно новой отраслью в медицине. Сам термин официально введен на III съезде отечественных психиатров 1909-1910 гг. Для полного понимания сложившейся динамики решения проблемы необходимо выйти за рамки настоящего исследования. Необходимость и целесообразность создания отделений для душевнобольных при военных госпиталях наибольшим образом становится явной при рассмотрении в мирное время.
Ординатор психиатрического отделения Московского Военного Госпиталя М.О. Шайкевич приводит интересную статистику. Всех отделений для душевнобольных при военных госпиталях в России имеется 8 с общим количеством мест 485. По вычислениям М.О. Шайкевича в процентном отношении случаев психического заболевания 1.0 на 1000 человек наличного состава только солдат. При таком расчете, «при мирном составе войска около 1.000000 чел. мы будем иметь заболевших только солдат от 800 до 1000 чел.» [15].
Острый вопрос переполнения отделений объясняется и тем, что военнослужащие не могли обслуживаться в гражданских клиниках. Ответом на этот вызов, в период уже начавшейся войны, становится заключение особой комиссии Военно-Медицинской Академии «Об учреждении психиатрических отделений при военно-врачебных заведениях» в июне 1904 года. Проводимая организация психоневрологической помощи имела много недостатков, одно из которых разделение психиатрических и неврологических больных, с определением последних в терапевтические отделения, зачастую не имеющих необходимого специалиста.
Система таких госпиталей для душевнобольных не была лишена недостатков. Доктор С.Ф. Максимов справедливо указывал, что психиатрические отделения находясь в общем ведении госпитального начальства незнакомого с психиатрией, попадали в полную зависимость от него, что крайне стесняет как работу врачей, так и всю заботу о больных. Особенно это просматривается в контексте решения профессиональных психиатрических вопросов главным врачом госпиталя, не имеющего необходимой квалификации, что сильно тормозит процесс организации медицинской помощи душевнобольным.
Интересно в этом плане заключение доктора Л.М. Станиловского о судебно-медицинском характере психиатрический отделений военных госпиталей: «эта нежелательная особенность военных госпиталей, к сожалению, на столько сильна, что психиатрическую помощь, организованную на Дальнем Востоке Красным Крестом, должны были во внимание к этой особенности поставить под начальство военного психиатра» [9].
Действительно первые душевнобольные воины на театре войны, как офицеры, так и нижние чины, о существовании которых разносились вести по столице, до 15 декабря 1904 года не имели положенного ухода. Конечно, имеются свидетельства об открытии с 22 апреля 1904 года отдельного помещения из 6-ти небольших комнат при 1-ом Харбинском госпитале. Но помещения эти были лишены самых необходимых приспособлений. Такое отделение могло служить скорее кратковременным приютом для больных до их эвакуации.
Наиболее содержательным проектом по организации помощи душевнобольным солдатам стал ответ на обращение в июне 1904 года Исполнительной комиссии главного управления Российского Общества Красного Креста. Озабочиваясь организацией призрения и лечения душевнобольных воинов, доставленных с театра военных действий, Исполнительная комиссия обратилась в московскую губернскую земскую управу с просьбой найти возможность для размещения такого контингента раненых солдат в психиатрических заведениях [10].Наиболее содержательным проектом по организации помощи душевнобольным солдатам стал ответ на обращение в июне 1904 года Исполнительной комиссии главного управления Российского Общества Красного Креста. Озабочиваясь организацией призрения и лечения душевнобольных воинов, доставленных с театра военных действий, Исполнительная комиссия обратилась в московскую губернскую земскую управу с просьбой найти возможность для размещения такого контингента раненых солдат в психиатрических заведениях [10].
16 августа профессор В.Н. Сироткин доложил исполнительной комиссии Красного Креста заключение особого совещания относительно организации помощи для душевнобольных на театре войны. «Предположено устроить один госпиталь на 25 кроватей в Харбине, один госпиталь в Нерчинске на 30-50 кроватей и 2 этапных пункта в Красноярске и Омске» [14]. Согласно документу в Харбине должен находиться старший врач и 4 младших для обслуживания госпиталя и разъездов, в случае необходимости, по другим госпиталям; в Нерчинском учреждении несут службу 2 врача и на этапных пунктах по одному. Состав низшего персонала также был определен: «6 надзирателей из фельдшеров в Харбине, 4 – в Нерчинске, по 2 на этапных пунктах; служащих требуется: в Харбине – 12, Нерчинске – 10, и на этапных пунктах по – 5» [14]. Из доклада известно, что подготовкой фельдшерского и служащего состава занимался В.М. Бехтерев.
Исполнительная комиссия одобрила проект, однако, в виду больших расходов по оборудовании специальных госпиталей, Красный Крест ходатайствовал о принятии половины расходов на содержание больных за счет военного ведомства.
Результат организации психиатрической помощи на театре военных действий отличался от предположений особого совещания, и выглядел следующим образом.
Душевнобольные воины на передовых позициях доставлялись в полевой психиатрический приемный покой устроенный сначала в Мукдене 15 декабря 1904 года (прекратил свою деятельность за день до сдачи японцам Мукдена 23 февраля 1905 года.), а потом в Гунчжулине, открытый 19 марта 1905 года и закрытый, в связи с выводом войск, 15 октября 1905 года. Приемным покоем заведовал врач психиатр, в помощь которому назначались надзиратель и 8 санитаров. Пациенты, после осмотра, по возможности в скором времени направлялись в Харбинский Центральный психиатрический госпиталь.
В Харбине Центральный психиатрический госпиталь был открыт 15 декабря 1904 года и размещал до 50 душевнобольных – 15 офицеров и 35 нижних чинов. Персонал состоял из 10 ординаторов, из которых на месте находилось не более 2-3-х, остальные были в разъездах по этапированию эвакуированных в Россию пациентов; 10 фельдшеров-надзирателей, 4 сестер милосердия, 40 служителей для ухода за ранеными и 25 человек караульной службы [2].
В госпиталь поступали душевнобольные с мест военных действий, из полевых госпиталей и приемного покоя вблизи линии боевого столкновения, а также из различных лазаретов ведомств и Красного Креста. Эвакуировались больные преимущественно в Московский военный госпиталь и только в том случае, если были способны выдержать длинный путь (около месяца).
Всего через Центральный психиатрический госпиталь в Харбине со дня открытия и по 18 марта 1906 года (до закрытия) прошло 1347 офицеров и нижних чинов с психическим расстройством [2]. Стоит отметить, что именно при этом госпитале было сосредоточено все управление организацией помощи душевнобольным воинам.
6 июля 1905 года начал работу лазарет в Чите на 15 человек, как пункт для временного размещения душевно раненных уроженцев Забайкалья перед отправкой их домой. Заведением руководил врач психиатр. В его распоряжении находились 2 фельдшера-надзирателя, 1 сестра милосердия и 9 санитаров.
Помимо уже названных, были устроены и функционировали в течение Русско-Японской войны психиатрические приемные покои на передовых позициях и этапные психиатрические пункты в Красноярске и Омске. Последний работал с 1 января 1905 по 1 января 1906 гг. Оба пункта были устроены для больных, эвакуируемых из Харбина, у которых во время следования обострялось состояние, и дальнейший путь был невозможен. Состав персонала был таким же как в Читинском лазарете и менялся в редком случае.
Таким образом, в период русско-японской войны на театре боевых действий складывалась система военно-психиатрических госпиталей и приемных покоев для психически больных воинов.
В данной статье намеренно не акцентируется внимание на подробном рассмотрении устройства вышеназванных заведений. Поскольку этот вопрос требует отдельного исследования. Наибольший интерес представляет процесс эвакуации душевно раненных с театра боевых действий.
Недостатков в ее организации наблюдалось очень много. Вагоны для перевозки душевнобольных не всегда были правильно приспособлены. По свидетельствам врачей, они не были хорошо вентилируемы при той тесноте, что приходилось испытывать в пути. Пациенты нижних чинов в начале перевозились в арестантских вагонах, в то время как офицеры располагались в вагонах 2 класса, равно как и врач с сестрами милосердия [1].
Не безосновательным на этом фоне звучит замечание доктора А.В. Трапезникова, что нельзя забывать то психическое состояние душевнобольных, когда они видят, что их помещают в вагоны с надписью «арестантский». Перевозка должна быть только в специализированных вагонах, подготовленных в довоенное время.
Изменения в лучшую сторону начались с 1 июля 1905 года. В этом месяц были получены специализированные 8 вагонов: в окна вставлены корабельные стекла, а каждый вагон имел изолированные помещения. Что касается организации эвакуации, то осуществлялась она следующим образом.
Центральный психиатрический госпиталь, по мере поступления пациентов, периодически эвакуировал больных – от 3-х до 4-х раз в месяц по 30-32 человека за раз. Для сопровождения назначался врач психиатр, 2 фельдшера-надзирателя, 4 опытных санитара из госпитального персонала и 25 служащих для ухода за душевнобольными.
Общий вид поезда состоял из 3 вагонов для больных нижнего чина, 1 вагона 2 класса для офицеров, врача и медсестер, 2 вагонов теплушек для санитаров и конвойной команды. Весь состав цеплялся к санитарному поезду, при этом в вагонах всегда оставались свободные места, что бы в пути, в случае необходимости, можно было принимать душевнобольных и эвакуировать их в Россию.
Из Харбина пациенты доставлялись в Москву, что занимало продолжительное время и не могло не сказаться на общем состоянии душевнобольных. Как отмечали врачи, пациенты «к концу пути делаются более раздражительными, менее способными подчиняться режиму, сон становится хуже, – больные с обманом чувств принимали более острый характер» [1].
Несмотря на многие недочеты в организации эвакуации, трудный и тяжелый путь, а также многие непредвиденные и независящие от врача случайности, несчастных случаев с эвакуированными душевнобольными было всего 8, что на 1200 эвакуированных составляет 0,6 %. Из них 2 смертельных исхода и 6 случаев побега с поезда. Подробная статистика эвакуированных по месяцам и по формам заболевания приведена в таблице в Приложении настоящей статьи.
Воины тихоокеанского российского флота во время сражений с японцами испытывали не меньшее психологическое потрясение, чем при сухопутных боях. Ярким примером может служить Цусимская битва. Поэтому в составе эскадр находились плавучие госпитальные суда, которые наряду с раненными оказывали помощь и душевнобольным. Военных, страдающих психическим расстройством было большое количество, а состояние их обострялось еще и ввиду морской болезни. Эвакуации проводились на кораблях и, согласно статистике, процент потерь среди врачей и пациентов был на порядок выше [8].
Накопленный опыт организации эвакуации душевно раненных воинов с фронта в годы Русско-Японской войны послужил поводом для обсуждения допущенных ошибок на III-м Съезде отечественных психиатров. В прениях по докладам интересно выступление приват-доцента С.Д. Владычко, заведовавшего психиатрическим отделением в Порт-Артуре во время осады. Особенность осадного положения, по мнению врача, в отличии от полевых боев заключается в том, что между отдельными сражениями были сравнительно длинные промежутки, в Порт-Артуре же в течении 11 месяцев были непрерывные бои, истощение вследствие недостатка питания и переутомления, ежедневная физическая и психическая травма.
Результат осадной обстановки крепости – 20 душевнобольных, требовавших специального лечения, на 52000 человек гарнизона: 7 случаев острого безумия, 6 случаев периодического психоза в виде периодической меланхолии, остальные случаи относились к алкогольным и неврастеническим психозам с меланхолическими проявлениями [6].
Наблюдения С.Д. Владычко, как и остальных психиатров Съезда имели своей целью эти данные учесть при проекте организации психиатрической помощи в военное время.
Подводя итоги исследования, хотелось бы отдельно отметить значимый вклад в научное обоснование вопроса организации военно-психиатрической помощи отечественных гражданских и военных психиатров. Условно их можно разделить на два направления. К первой группе относятся работы гражданских психиатров по описанию клинических случаев психического расстройства жертв войны, заключающие в себе анализ и первую попытку классификации нарушений психоневрологических процессов организма.
В рамках рассматриваемого периода выделяются исследования врача Харбинского госпиталя Г.Е. Шумкова «Первые шаги психиатрии во время Русско-японской войны за 1904-1905 гг.», «Задачи военной психиатрии», которые легли в основу отечественной военной психиатрии. Труды врача психиатрического отделения Московского военного госпиталя М.О. Шайкевича «К вопросу о душевнобольных заболеваниях в войсках в связи с японской войной» [14] и др.
Ко второй группе относятся материалы по описанию и обобщению, накопленного за годы Русско-Японской войны, опыта по организации психиатрических госпиталей. Здесь особенно стоит отметить работу главного военного психиатра армии на Дальнем Востоке П.М. Автократова «Организация призрения, лечения и эвакуации душевнобольных на театре военных действий», в которой описываются первые шаги в процессе становления системы психиатрической помощи в рамках полевых приемных пунктов, отдельных психиатрических госпиталей и эвакуационных мероприятий.
В заключении скажем о том, какое важное значение предавалось вопросу организации военно-психиатрической помощи в послевоенные годы. Доктор О.Б. Фельцман справедливо отмечал, «многое уже сделано в этом направлении русскими и иностранными авторами. Но еще больше должно быть доделано в нынешнюю [Первую мировую] войну для того, чтобы мы были подготовлены к постановке рационального призрения и эвакуации душевнобольных на тот случай, если нынешняя война, вопреки мечтаниям многих, окажется не последней» [13].
Опыт военной психиатрии периода Русско-Японской войны позволил отечественным специалистам разработать принципы психиатрического обеспечения войск, унифицировать диагностику, дать описание новым заболеваниям, разработать алгоритмы лечения психозов войны. Именно в этот период военная психиатрия выделяется в самостоятельную отрасль медицинской науки.
Приложение А. Статистика душевно больных, поступивших в Центральных Психиатрический госпиталь г. Харбин по месяцам с 15 декабря 1904 года по 1 августа 1905 г.
Приложение В. Статистика душевнобольных. Эвакуированных из Центрального психиатрического госпиталя г. Харбин в другие лечебные заведения по месяцам с 15 декабря 1904 по 1 августа 1905 года.
Список использованных источников и литературы
